Смертный бой. Триколор против свастики - Страница 27

После того как закончили допрос командира, принялись за его подручных. Там все было просто — никто лично ничего плохого не сделал — нет, нет, не потому, что не успел, а потому, что и в мыслях не было. Приказ об убийстве девочки и ее отца «в случае чего» подполковник-гауптман отдал радисту, а он — Фриц или Ганс, настолько бел и пушист, что заслуживает как минимум дополнительных прогулок и усиленного питания в ходе пребывания в лагере для военнопленных где-нибудь в Крыму или на Кавказе. Собственно, все, что нам от них требовалось, — это подтверждение того, что Суховеев действительно был готов уничтожить девочку. Между прочим, о своем командире немцы за глаза отзывались с нескрываемым пренебрежением, и слова «русская свинья» были одними из самых безобидных. Следом за диверсантами допросили Свету и Сергея, последнего — в помещении санчасти, ему все-таки сильно досталось, сведения из него выбивали «по полной». К счастью, ничего, кроме общих принципов современной радиолокации и того, что непосредственно относилось к его работе — сетям сотовой связи, — он не знал, и то, что ему пришлось рассказать немцам, они, по-видимому, посчитали недостаточным. Одна из офицерских жен, к счастью, оказалась педагогом — «Герцена», кстати, окончила — и это нам здорово помогло в допросе девочки, как в психологическом, так и в процессуальном плане — норм УПК, касающихся допросов несовершеннолетних, никто не отменял. Работали параллельно — большинство немцев допрашивали опера «по поручению», они же осмотрели вещдоки — ППД, ПД, радиостанции, советскую военную форму — одним словом все, что могло служить вещественными доказательствами.

Следовало бы, конечно, предпринять меры по установлению личностей как Суховеева, так и его подчиненных, но по здравом размышлении мы пришли к выводу, что «Форму № 1», или как там она у них называется, на «клиентов» ни Канарис, ни Мюллер нам не предоставят. Андрей уже задумался, как обойти этот вопрос при составлении обвинительного заключения, но вопрос отпал сам собой. Старый, который постоянно был на связи со своими «приятелями» из республиканского ГБ, ближе к обеду обрадовал нас известием о том, что задержанных диверсантов вместе с наработанными материалами нам надлежит передать местным коллегам, которые уже выехали и скоро будут. Я удивился — они же вроде все на фронте? Оказалось — нет. В связи со стабилизацией обстановки, сотрудников белорусской милиции и КГБ, выживших в первых, самых тяжелых и кровопролитных боях (по телевизору уже передали новость об отделе милиции в каком-то маленьком белорусском городке, сотрудники которого в течение нескольких часов отбивали атаки прорвавшегося немецкого разведбатальона и сумели продержаться до подхода помощи, правда, из всего отдела уцелело лишь семь человек), с фронта вчера отозвали и сразу же кинули на работу «по специальности» — по стране все-таки прокатилась волна уголовной преступности. Так что Андрей быстренько накидал сопроводиловку, постановления о заключении под стражу и со спокойной совестью передал Суховеева со товарищи, а также Отто в руки конвоя — конвой, между прочим, был из СИЗО Белорусского КГБ — нормальный такой конвой, я вам скажу.

— Андрюха, а как же Алекс?

— Алекса мы оставляем. Он нам еще пригодится, — вместо Андрея ответил Володя.

— А как отчитываться будем? Тебе-то — хорошо, с опера взятки гладки, а Андрюху-то по головке не погладят.

— Спокойно! Все продумано, — Андрей, видимо, заранее обо всем позаботился, — ты помнишь, что у этого дела номер — второй?

Понятно. Длительная работа по «бандитским» делам даром не проходит.

— «Семерка», что ли?

— «Семерка». Я взял номер, накропал постановление по «незаконному формированию», Игорь принял явку, короче, все оформили — комар носа не подточит. Ты, как надзорник, закорючку поставишь? На всякий случай?

— Естественно, поставлю. — Я с готовностью поставил подпись на постановлении о прекращении уголовного преследования Алекса с применением статьи 28 УПК, хотя в принципе Андрюха, конечно, не дознаватель, но моя подпись лучше, чем ничего — руководителя-то следственного органа здесь нет. — А скажут, наверное, что мы с него денег взяли.

— Ага. Половину. Старыми советскими рублями. Остальное попросили в Берлине рейхсмарками отдать, — пошутил Игорь.

— Вот посмотри, Вова, я всегда говорил, что менты колются, как дети. Тебе листочек для «чистухи» дать? — С такими традиционными для нашего круга шуточками мы подходили к столовой. Но на пути к месту набивания желудков нас вновь перехватил Саня — на этот раз вместе с командиром части.

— Товарищи офицеры! Получен приказ о передислокации вашего подразделения. В связи с ликвидацией непосредственной угрозы станции принято решение о переброске вас в район Бреста.

— Бреста? Там же немцы! — сказать, что мы были ошарашены, значит не сказать ничего.

— Пока еще немцы — завтра утром части нашей и белорусской армии переходят в контрнаступление, а к нам перебрасывают роту ВэВэ из России — они АЭС где-то в Нечерноземье охраняли, но так как там обилия диверсантов ожидать не приходится — кинули на подмогу нам. А вам надлежит ехать не немедленно, а только завтра, после приема пищи — у вас есть полдня и целая ночь для того, чтобы отдохнуть. Тем более что, как мне тут сказали, у вас и повод отдохнуть найдется.

Повод? Что это он имеет в виду?

— Под Брестом вам дадут в помощь сотрудников местной милиции — будете разбираться в том, что немцы натворили, — объяснил все как всегда раньше всех узнавший Старый. Неплохо однако, иметь личные контакты наверху — впрочем, это для него «наверху», для нас скорее — сбоку. Но тем не менее…